Дождливый и мглистый, но все равно тропически теплый конец октября на Пхукете — обычное для этих мест начало сезона (или, скорее, конец несезона), хотя представляешь себе его совсем иначе. После стеклянно — бетонного бангкокского аэропорта начинаешь замечать, что весь Пхукет как будто тоже выстроен из подручных запчастей такими вот умельцами — дачниками, и какой-нибудь холеный Club Med со стриженым грином для мини — гольфа и белыми шезлонгами воспринимаешь как неуместное недоразумение.
Идешь по шоппинговой улочке в целлофановой плащ-палатке под журчание сточных ручейков и думаешь про себя, что зря гостеприимные тайцы предлагают чувствовать себя «как дома» или даже «в раю»: дом у всех разный, а в раю никто, строго говоря, не был. Сказали бы: «Почувствуй себя на даче!» и объяснять ничего не надо: дача всегда соответствует твоим ожиданиям, а расхожие представления горожанина о доме, да и о рае, сформированы именно дачной жизнью. Не оттого ли некоторые дайверы всерьез верят, что Таиланд и есть рай?
Я бы скорее поверил, что Таиланд — это дача.
Но только на дачу не ездят нырять. Не летят почти сутки из слякотной Москвы через лютый Ашхабад и кибернетический Бангкок. И не застревают на даче на месяцы и годы, как в фильме «Пляж» и его сиквелах — приквелах. И потом на дачу не едут за религиозным опытом. Потому и уезжают с дачи не лучше и не хуже, чем приехали. Хотя ведь рай это место, устроенное богами для себя. Так что дача — это один из тех редких случаев, когда люди как боги. Таиланд это дача богов.
Улочка огибает кичево — космический американский ларек, обещающий «настоящие NASA — бургеры», и приводит прямо на пляж. Скидываешь сандалии, делаешь пару шагов по крахмально — скрипучему песку, и Андаманское море дотягивается до тебя одной из ленивых послеприливных волн. Теплую морскую воду как-то не принято сравнивать с парным молоком — нашей мифологии ближе молочные реки, а не моря — океаны. Поклонившись морю, решительно отправляешься на сафари, и следующие 5-6 дней между Симиланскими островами и скалой Ришелье про молоко не вспоминаешь. А встреченных больших черепах и пятнистых морских змей вообще не соотносишь с увиденным. В ноут размером с джакузи и скумбриево — бронзовый бок ночной мурены. Закатное погружение превосходит все ранее виденное: в короткие подводные сумерки живность так и лезет прямо в камеру.
Минута — другая — и вот уже попугаи кутаются в слюнявую паутину, осьминоги притупляют свои пигменты и делаются по — негритянски коричневыми, а донные рыбы — иглы одним движением зарываются в коралловый песок. Жизнь замирает на полувыдохе, вода сгущается, кончается воздух. Всплываешь — и вот она, душноватая южная ночь, как на этикетке краснодарского десертного вина. Валишься, едва обсохнув, на палубу и спишь до рассвета с плеером в ушах. Молочное море, кисельно-крахмальные берега, черепахи, змеи — снятся, но не слишком отчетливо. Луна идет на убыль: сон вещий, но неразъясненный.
Разгадка приходит нежданно. В аэропорту, прямо сразу за паспортным контролем обнаруживаешь отгороженный веревочкой королевский трон, а напротив — огромную скульптурную группу с фигурами в полный тайский рост. Во втором воплощении бог Вишну был черепахой, он восседал на трех слонах, а сверху на нем держалась гора Мандара — вся тогдашняя земная твердь, устроенная посреди молочного океана. Героические дэвы — полубоги объединили усилия с жутковатыми демонами — ашурами и принялись перетягивать туда-сюда змеиного царя Вашуки, трижды обернутого вокруг Мандары. Взбив таким путем молочный океан, добыли Амриту — эликсир жизни, но эликсира, как всегда, не хватило на всех, и дэвы выкинули ашуров за пределы мира, чтобы те не претендовали на свою долю. Но это позже — а пока под самым потолком бангкокского аэропорта отплясывает радостный многорукий Вишну с сиреневой кожей и усиками — ниточками, снисходительно глядя, как герои и демоны поплевывают на руки и примеряются к золоченой чешуе змеиного царя. Весь этот ведический эпизод терпеливо разъяснен на прилагающейся бронзовой табличке, а жертвенный фарфоровый фонтанчик полон мелких монет. Одну из них, видимо, бросил сам король почтивший своим высочайшим присутствием церемонию открытия скульптурной композиции. Теперь боги будут милостивы к нему и к его народу еще какое-то время.
Наверняка, король тоже ходит кланяться морю, когда ездит на дачу: боги живы, пока их чтят. И бросая прощальную монетку, вдруг понимаешь, что Таиланд то самое место, где даже в тебя, безбожного чужестранца, по-настоящему верят самые настоящие боги.
